Разрешен к применению с 1995 года.
Видео о
Купить в
COVID-19 
Иммунология. 1996. № 5. С. 57-59.Динамика параметров иммунного статуса больных с глиомами головного мозга
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Изменение ряда иммунологических
показателей |
||
| Показатель | Период исследования |
|
| до лечения |
после лечения |
|
| Лейкоциты, — 109/л | 5,96 ± 0,33 | 6,4 ± 0,3 |
| Лимфоциты, — 106/л | 1351,0 ± 85,4 | 1906,0+91,8* |
| Лимфоциты, %: | ||
| CDЗ+ | 40,27 ± 2,53 | 59,9 ± 3,1* |
| CD4+ | 27,6 ± 2,4 | 43,7 ± 2,2* |
| CD84- | 22,8 ± 2,5 | 23,6 ± 1,2 |
| CD4+/CD8+ | 1,51 ± 0,22 | 1,92 ± 0,14 |
| CD16+ | 6,1 + 0,7 | 8,7 ± 0,7* |
| CD72+ | 3,9 ± 0,5 | 5,06 ± 0,33 |
| IgG, мг% | 1020,6 ± 67,1 | 1048,9 ± 77,4 |
| IgM, мг% | 159,3 ± 24,8 | 135,4 ± 14,5 |
| IgA, мг% | 198,1 ±20,4 | 150,0 ± 10,5 |
| ЛЗХЛ, имп/с: | ||
| спонтанная | 500,9 ± 58,5 | 905,5 ± 76,0* |
| индуцированная | 3535,1 ± 550,0 | 4710,0 ± 739,2 |
| РБТЛ, имп/мин | ||
| спонтанная | 496,6 ± 9 | 9,9 838,8 ± 162,0 |
| индуцированная | 4791,7 ± 630,2 | 11421,4 ± 1862,3* |
| Цитотоксичность при соотношении NK-K562 20:1, % | 11,45 ± 0,95 | 19,6 ± 1,6* |
| Выработка ФИО а, пг/мл | 417,3 ± 97,4 | 654,1 ± 82,9 |
| Выработка ИЛ-1, пг/мл | 494,1 ± 117,9 | 908,8 ± 234,2 |
| Раковый эмбриональный антиген, нг/мл | 1,28 ± 0,23 | 1,54± 0,19 |
р < 0,05
Результаты и обсуждение
Побочные реакции в виде озноба, повышения температуры тела до 38°С отмечены лишь у 2 больных и носили преходящий характер. Летальных исходов на фоне проводимой терапии не было. За время наблюдения (3-14 мес.) умерли 4 больных с метастатическим поражением головного мозга и 1 больной с первичной внутримозговой опухолью (общая летальность составила 35,7%;среди больных с вторичным поражением — 80%, с глиомами — 11,1%). У 2 больных с глиомами головного мозга отмечены рецидивы заболевания, по поводу которых больные были повторно оперированы. В настоящее время оба пациента живы. До начала лечения параметры клеточного иммунитета у обследованных больных были значительно снижены. Наиболее существенно были снижены процентное содержание Т-лимфоцитов (СD3+), Т-хелперов (CD4+), NK-клеток (CD16+), ФГА-индуцированная активность лимфоцитов периферической крови в РБТЛ, цитотоксическая активность NK-клеток по отношению к опухолевым клеткам-мишеням линии К562 (см. таблицу). При регрессионном анализе результатов первого обследования отмечены выраженные корреляционные взаимосвязи между количеством лейкоцитов и процентным содержанием Т-лимфоцитов (r = 0,556, р < 0,05), содержанием CD3+ и CD4+ лимфоцитов (r =0,839, р< 0,001), количеством IgG в сыворотке крови и количеством лимфоцитов (r = 0,790, р < 0,001), соотношением лимфоцитов CD4+/CD8+ и количеством IgM в сыворотке (r = 0,594, р < 0,05), количеством Т-супрессоров и спонтанной пролиферативной активностью лимфоцитов (r =-0,6598, р < 0,01), содержанием IgA и IgM (r = 0,671, р < 0,01), а также функциональной активностью нейтрофилов и лимфоцитов периферической крови в реакциях индуцированной бласттрансформации и ЛЗХЛ (г =0,614, р < 0,02). Эти корреляционные соотношения являются достаточно типичными для характеристики иммунной системы и в норме, и при развитии различных патологических процессов [I]. После проведения терапии, в среднем, по группе значительно повышались общее количество лимфоцитов, процентное содержание лимфоцитов CD3+, CD4+ и CD16+, пролиферативный ответ лимфоцитов на ФГА в реакции бласттрансформации, спонтанная хемилюминесценция, цитотоксическая активность NK-клеток (см. таблицу). Помимо возрастания ряда параметров иммунного статуса, обращает на себя внимание значительное увеличение количества корреляционных взаимосвязей между отдельными показателями. Если до терапии 19 исследованных параметров иммунного статуса имели между собой статистически значимую корреляционную взаимосвязь лишь в 7 парах, то после введения рИЛ-2 количество значимо связанных корреляционных пар возросло до 20. При этом корреляция выраженной и средней силы отмечена между общим количеством лимфоцитов и процентным содержанием CD3+-лимфоцитов (r=0,572, р < 0,05), CD4+ лимфоцитов (r = 0,53, р < 0,05), соотношением CD4+/CD8+ (r = 0,526, р < 0,05), индуцированной хемилюминесценцией (r = 0,584, р < 0,05), индуцированной бласттрансформацией (r = 0,572, р < 0,05) и рядом других параметров. Также важным представляется наличие прямой корреляции между содержанием лимфоцитов CD3+ и CD4+ (r = 0,654, р<0,01), CD3+ и CD16+ (r = 0,534, р < 0,05), индуцированной бласттрансформацией и количеством CD4+ (r = 0,585, р < 0,05) и обратной корреляции между спонтанной бласттрансформацией и процентным содержанием CD8+ (r = 0,667, р < 0,01). Статистически достоверная корреляция отмечена между индуцированной хемилюминесценцией и бласттрансформацией (r = 0,594, р < 0,05), продукций ФНО и ИЛ-1 мононуклеарами периферической крови и индуцированной бласттрансформацией (соответственно r = 0,7424, р < 0,005; r = 0,6217, р < 0,01). Наличие такого количества достоверных корреляционных связей между отдельными параметрами иммунной системы после введения рИЛ-2 указывает на определенную ее «синхронизацию», т. е. определенное выравнивание работы отдельных ее звеньев. В пользу этого предположения свидетельствует также отсутствие достоверных корреляционных связей между отдельными параметрами клеточного иммунитета до и после проведения терапии (данные не представлены), в то время как между уровнями иммуноглобулинов сыворотки крови до и после проведения терапии отмечена выраженная корреляция (для IgG r = 0,903, р< 0,001; для IgM r = 0,668, р < 0,01, для IgA r = 0,665, р< 0,01) Таким образом, анализируя представленные выше данные, можно сделать вывод о том, что применение рИЛ-2 у нейроонкологических больных вызывает активацию клеточного звена иммунитета и приводит к определенному выравниванию отдельных параметров иммунного статуса. В рамках исследования был также проведен математический анализ с целью оценки прогностического значения изменений параметров иммунного статуса у больных с первичными и вторичными внутримозговыми опухолями, а также зависимости нарушений иммунной системы от типа опухоли. Полученные при этом данные представляют определенный интерес. Так, оказалось, что прогноз в отношении исхода значительно хуже при вторичном, метастатическом поражении головного мозга, чем при первичных опухолях. Из 5 больных с метастазами в головной мозг на сегодняшний день умерли 4 человека, а из 9 больных с первичными опухолями — только 1. Представляет интерес тот факт, что параметры иммунного статуса ни при первом, ни при втором исследовании не различались по группам в зависимости от типа опухоли (первичная или метастатическая). Не выявлено также сколько-нибудь значимой корреляции между степенью атипии первичных опухолей мозга и параметрами иммунного статуса больных. Вместе с тем статистически значимыми для оценки исхода заболевания (клиническая ремиссия, рецидив, летальный исход) были следующие параметры иммунного статуса: количество CD8+-лимфоцитов при первом (r = 0,531, р < 0,05) и втором (r = 0,596, р < 0,05) исследовании, индуцированная бласттрансформация при первом исследовании (r = 0,561, р < 0,05), продукция ФНО и ИЛ-1 мононуклеарами периферической крови при первом исследовании (соответственно r = 0,595, р < 0,05, r = 0,563, р < 0,05). Другие параметры иммунного статуса не имели прогностического значения.Выводы
- 1. При комбинированном лечении внутримозговых опухолей с использованием
дрожжевого рИЛ-2 наилучший непосредственный эффект достигнут при первичных
опухолях.
2. Несмотря на положительную динамику показателей иммунитета практически у всех пациентов, результаты лечения больных с метастатическим поражением головного мозга были неудовлетворительными. Достигнут определенный успех у пациентов с первичными внутримозговыми опухолями, причем у 2 больных с IV степенью анаплазии уже превышен средний срок выживания.
3. Прогностически значимыми для оценки исхода заболевания были следующие параметры иммунного статуса: количество CD8+-лимфоцитов, пролиферативная активность мононуклеаров периферической крови в реакции бласттрансформации на ФГА и продукция ИЛ-1 и ФНО в супернатантах 24 часовых клеточных культур.
Литература
1 Механизмы иммунопатологии / Под ред. С Коена и др.- М 1983.2 Atkinson L. L., Merchaut R. E., Ghatak N. R., Young H. F., // Neurosurgery — Vol. 24 — P. 805-810.
3 Ingram M. , She/ton С. H. , Jacques S et al. // J. biol. Resp. Modif. — 1987. — Vol. 6. — P. 489-498.
4 Jacobs S. К., Wilson D.J,. Hornblith P. L., Grimm E. A. // J. Neurosurg. — 1986 -Vol. 64 — P. 1J4-117.
5 Kornblith P. L., Walker M. D. // Ibid. — 1988 — Vol. 68 -P. 1-17.
6 Mahaley M. S., Gilklespie G. Y. // Progt. exp. — 1984 — Vol. 28 — P. 118-135.
7 Merchant R. F., Grant A. J., Merchant L. H., Young H. F. // Cancer (Philad.). — 1988 — Vol. 62 — P 655-671.
8 Merchant R. E., Elison M. D., Young H F // J Neurooncol- 1990 — Vol. 8 — P. 173-188.
9 Walker M. D., Alexander E., Hunt W. E. et al. //J. Neurosurg.- 1978 — Vol. 49 — P. 333-343.